На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Аурен Хабичев

345 подписчиков

Свежие комментарии

  • Марина Свобода
    уродливое поколение, зараженное самостью, хайпанутостью и абсолютно бездушное. Деньги и как их нагрести побольше, при...«Я вернула котенк...
  • Alla
    А с чего это вы набросились на автора. Читать не умеете или проблема с пониманием текста?!«Я вернула котенк...
  • Alla
    В большинстве случаев человек сам и полностью виноват в своих несчастьях, а животные часто страдают по вине  "человек...«Я вернула котенк...

Старушки моего детства

Ольга Савельевна приходила к бабушке раз в неделю. Иногда чаще. Расположившись на кухне, они с бабушкой беседовали о лекарствах и болезнях. В руках у Савельевны была районная газета. В перерывах между жалобами на боли в боку, подреберье, пояснице, суставах, сердце и щиколотке, они вслух, по очереди, читали газету. Ольга Савельевна особенно любила рубрику «Происшествия», так как, читая её, она всегда могла высказать свое излюбленное «народ совсем одичал».

Она, как я помню, любила возмущаться. Возмущалась относительно всего, что происходит, происходило, и, возможно, произойдёт. А произойти, по глубокому убеждению Ольги Савельевны, должно было обязательно что-нибудь плохое.

На ней был, как называла его мама, «интеллигентский брючный костюмчик коричневого цвета».

Однажды Ольга Савельевна решила меня вылечить. А для того, чтобы меня вылечить необходимо было наличие болезни.

- Соня, что он такой худой? - приступила к диагностике Савельевна.

Я по обыкновению сидел на бабушкиных коленях

- Я мало ем и много какаю, - невозмутимым тоном ответил я, ибо ребенком был непосредственным.

- Соня, у него аппендицит - перебила Савельевна, так как никогда никого не слушала. Недавно пытался вспомнить хотя бы один диалог с ней. Не смог. Она задавала вопросы и тут же на что-нибудь отвлекалась или сама же отвечала на поставленный собой вопрос вместо меня.

После ее предположения о наличии у меня аппендицита, обе старушки соединили два кухонных стула в качестве больничной койки и началось. Бабушка беспрекословно подчинялась указаниям, она была при Ольге Савельевне кем-то вроде ассистентки.

«Оля – женщина умная, в библиотеке работает, дурью заниматься не будет» - часто говорила бабушка. Тонкими, «наманикюренными» пальчиками Ольга Савельевна нажимала мне на живот. От того, что мне было очень щекотно, я хохотал в голос.

- Он странно реагирует, Соня. Надо к психаитру. Переверзева, кстати, хорошая. И круги, смотри, какие под глазами - она оттягивала мне веко так, что лицо ее снизу смотрелось еще смешней.

- Это гены, - отвечал я, - у мамы тоже мешки под глазами.

Благо, мамы в момент, когда старушки проводили медицинские эксперименты в надежде найти хоть какую-нибудь патологию, не было, ибо когда тело мое подвергалось физическому воздействию из вне, в маме просыпалась львица и могла растерзать кого угодно.

Однажды мама вступила в схватку с двумя огромными овчарками, которые поселились у подъезда нашего дома и, хотя, никто их не просил, считали своим долгом охранять наш дом от непрошенных гостей. Старые были овчарки, ничего не помнили, никого не узнавали, иногда нападали на человека, но как-то мимо

Как-то они не узнали меня, возвращающегося по обыкновению со школы и героически бросились защищать наш подъезд. А защищать героически меня, кинулась мама. Помню ее – в халате, с совком в руках (она обычно встречала меня со школы, прерывая какую-нибудь деятельность по дому), каааак пошла на этих овчарок и кричит мне: «беги домой». А я: «нет, я не оставлю тебя». И плачу. От страха за себя и жалости к маме. Индийский фильм какой-то. Соседи потом смеялись, вспоминая эту историю.

 

Весь мамин фанатизм по отношению ко мне был вызван тем, что я родился мертвым. Совсем мертвым. Меня держали на аппарате искусственного дыхания и знали, что я умру. Но все равно держали на всякий случай. И я не умер. Мама поэтому так всегда меня оберегала.

Деревенская бабушка говорила:

- Молитвы тебя спасли.

Вид ее в такие моменты выражал благочестие.

Городская бабушка говорила:

- Если б не врачи, мы бы тебя потеряли.

Мама была уверена, что все это порча. Когда я был в животе, какая-то нехорошая её знакомка, швырнула в маму кладбищенской землей. (Мама всегда была уверена, что земля, не иначе, кладбищенская) Мама ахнула и поняла, что быть беде. Поэтому моим старшим сестрам было наказано любить меня, и постоянно оберегать. Знали, что оберегать меня нужно ценой жизни, так как я был единственным мальчиком в семье, а «эти обе вырастут и фамилию за пять копеек продадут». Поэтому, когда я терялся на задворках нашего многоквартирного дома, мама орала прежде всего на сестер. Потом меня находили, мама чинно выходила во двор, и, как взятый в бою трофей, вела домой.

Все мамы – теплые, ласковые и немного дурные, напоминают мою. На днях, в супермаркете одна такая немолодая мамаша хипстерского вида бегала с тележкой, в которой восседал её сын и кричала: "ууууууууха" Сын делал вид, что сидит за рулём. Вслед за ними я вышел из магазина (ох уж эта любознательность). Они играли в догонялки, а у светофора показывали друг другу языки. Причём мама ничуть не уступала в этой игре сыну. Дорогу перебегали вообще смешно. Он в неё стрелял воображаемым пистолетом, а она кричала: "неееееееет". А у меня с мамой в детстве была игра. Я шёл, держась за мамину руку, по бордюрам, а когда мама меня отпускала, то я должен был удержаться и не сойти с бордюра. Когда удержаться не получалось, я кричал: "утопаю". Слово это нам казалось очень смешным. Бабушка Инга, которая продавала жареные семечки, однажды нам сказала: "так я люблю за вами наблюдать"

Помимо Ольги Савельевны, у бабушки еще была подруга, теть Надя.

Она приходила почти каждый день.

- Мэээльчик, - с претензией на умиление, теребя мои щеки, блеяла она. Хотя лицо ее было кислым, она старалась умиляться, насколько позволяли ее недюжинные способности. Как-то теть Надя призналась бабушке, что не «переваривает» детей . Я это подслушал. Другая подруга бабушки тетя Патия часто кусала мне пальцы.

- Ам, сейчас откушу

- Тетя Патия, а я в попе ковырялся и пальцы не помыл - старался извлечь указательный палец из ее золотозубого рта. Бабушка моя качала головой: «как не стыдно».

Мне было лет пять, когда я решил стать писателем. Бабушка всегда приветствовала любые мои решения. Я брал домашнюю парту, рабочий журнал папы и шел в «кабинет». Парта была тяжелой, почти с меня размером, но я пыхтел, то толкал ее по земле, то поднимал и с большим трудом делал пару шагов и снова толкал по земле. Кабинетом называл тенистую лужайку, что находилась невдалеке от дома. Там я располагался на «трехногом» стульчике у парты и рисовал на папином журнале черточки и каракули. Писать буквы я тогда еще не умел. Вскоре мне это надоедало и я возвращался домой. Дядя Боря, застав меня за этим занятием, спросил:

- Чем ты тут занимаешься?

- Пишу роман - ответил я.

- Можно почитать?

Я протянул папин журнал с черточками и каракулями.

- Очень талантливо. Я обязательно куплю твою книгу, когда она выйдет - сказал дядя Боря.

Однажды я испортил важные папины отчеты и папа сильно меня отругал.

- Какой тебе роман? Сначала буквы научись писать.

Тогда я разуверился в своем гение и решил, что больше не буду писать книг.

Веру в себя вернула бабушка. Она сказала, что самая моя главная книга еще впереди, но неплохо бы научиться писать буквы. Она решила отвести меня к своему родному брату – ученому, чтобы похвастаться моими стремлениями к писательству.

Помню его в своем рабочем кабинете, седого и осанистого, в окружении дивно пахнущих книг. Я смотрел из дверной щёлочки, как они с бабушкой беседуют и ждал, когда бабушка расскажет обо мне. Но они говорили о его болезни. Бабушка плакала. Через несколько дней он пришел к нам в гости и подарил мне игрушку. Потом он умер, так и не узнав о моих стремлениях.

Картина дня

наверх