Замечательный сосед

Утро в мою комнату врывается беспардонно и нагло. Через окна, лишённые занавесок по моей же прихоти, проникают солнечные лучи. Очередное «гнездышко» с потрясающим видом останкинской башни находится на девятом этаже неприятного серого дома, в районе серой промышленной застройки. Сложно найти вид более удручающий, чем останкинская башня, залитая по утрам бессмысленным светом, не лишающим её силуэт извечной серости, угловатости и холода.

У меня есть сосед. Он живёт за стенкой. Вчера вызвал его на разговор:

— Боюсь, что на днях съеду, придется тебе искать нового жильца, — объявил я ему, сидя на любимом стуле. 
Вид мой был непреклонен и горд. Таким, по крайней мере, я видел себя со стороны. За минуту до этого я решил «круто изменить свою жизнь».

— В монастырь? — в  голосе его ни намека на заинтересованность темой беседы, а даже какая-то издевка.
— Не важно. У каждого своя жизнь.
— Ну ты подумай до завтра, а завтра скажешь, что и как. Может, передумаешь.

Уходит.

Удивительное дело — сосед будто читает мои мысли. Сегодня я и думать о забыл о монастыре. Достаточно было задать себе несколько вопросов: как там кормят? Есть ли вкусный кофе? А чистая постель? А вдруг работать заставляют? Нет, монастырь решительно не для меня. Да и сосед повесил над моей кроватью жизнеутверждающую картину — коллаж, на котором голые нимфы (или ведьмы, чёрт его разберёт) предаются неге на фоне ярко-красного пейзажа.

— Кровать свою расстилай осторожней, картина в стекле, и, если упадёт, в тебя вопьются стёклышки. Хотя умереть от искусства — лучшая смерть.

Сосед у меня хороший и умный. Он — аналитик и стратег, но вегетарианец. Однажды, когда я уже почти собрал чемодан, чтобы уехать миротворцем в Сирию в припадке очередного поиска смысла, он напомнил, что у меня нет загранпаспорта. Тогда я решил в монастырь. Он напомнил, что там нет женщин. Я остался дома. Потом я получил загранпаспорт и решил кормить беженцев на границе Европы.

— А сам что есть будешь? — спросил сосед.

Я задумался. Жить под Биг-Беном, прося милостыню, оказалось тоже невозможным. Просить милостыню нужно по-английски, а я совершенно не знаю языков.

— У тебя и с русским-то не особо, — напомнил сосед.

И я решил уехать на моря. Но это уже другая история.